OzzYoS

 

Новый альбом самого известного вокалиста тяжёлого рока в России – это всегда событие. Особенно если это первая полноформатная работа за целых шесть лет! Конечно, группа не совсем исчезала с поля зрения поклонников – Кипелов и Ко. регулярно гастролировали и выпускали синглы.

 

Предыдущее журнальное интервью было посвящено первому из них, «Отражение» (2013), в котором речь шла об истории Моцарта и Сальери. Два года спустя увидела свет ещё одна знаковая вещь – «Непокорённый», посвящённая блокадному Ленинграду. Примерно в это же время в концертном репертуаре появилась эпическая баллада «Косово поле», которая, в отличие от двух упомянутых выше, вошла в альбом «Звёзды и кресты», изданный 29 сентября 2017 года. Градус ожидания был столь высок, что новая музыка вызвала массу споров, вопросов, и, что скрывать, разочарований – и тем, что новых вещей не так много, а одна вообще спета гитаристом группы Вячеславом Молчановым, и отсутствием явной новизны (хотя кому как не Кипелову быть хранителем традиций металла!), и странным звучанием онлайн-версии, которую лейбл официально выложил в YouTube. Однако время помогает осмыслению, и спустя месяц-другой многие песни воспринимаются сильнее и глубже, заложенные в них идеи находят путь к сознанию, а что касается звука… Впрочем, лучше пусть об этом расскажет сам вокалист и бэндлидер.

Разговор с Валерием Александровичем состоялся по самому обычному городскому телефону – в мире, когда даже скайп считается чем-то устаревшим, это признак старых добрых традиций. Назначена была эта беседа практически мгновенно после нашего запроса, вечером того же дня, потому что уже утром Кипелов отбывал в турне. Так что начинать беседу обо всей-всей его долгой музыкальной истории было бы неразумно. Тем более что разговор такой у нас уже был. Аж 11 лет назад (!), в коридорах славного ДК Горбунова, где тогда у группы располагалась репетиционная база… Поэтому про «Лейся, песню» или перипетии распада первого состава «Арии» речь не пойдёт. Есть о чём поговорить и в нынешнем времени.

 

 

Итак, новый альбом вышел, и мы уже успели в него вслушаться… Хотелось бы расспросить о песнях. С первого же раза запомнилась очень ёмкая, сильная вещь – «Рождённый летать». Мне даже показалось, что это в каком-то роде продолжение песни «1100» с «Героя асфальта». Или так случайно совпало?

Нет, это не совсем продолжение. Всё началось в Клину. Мы познакомились там с одним парнем-колясочником. Ему лет 18, его мама привела, он байкер, попал в серьёзную аварию. И, как мама говорит, сначала он руки опустил, а потом, послушав наши песни, в частности, «Непокорённый», благодаря им стал усиленно заниматься, поверил в себя, в то, что он сможет снова встать на ноги. И он уже понемногу поднимается…

У нас тогда уже была вокальная линия, но не было ещё темы, и я тогда предложил Рите (Маргарите Пушкиной, автору текстов «Арии» и «Кипелова», – прим. авт.) строчку «рождённый летать»: там была музыкальная фраза в конце, и к ней это отлично подошло. Сначала мы хотели написать об этом мальчике. Конечно, не конкретно о нём, а о человеке, с которым случилась подобная история, и всё равно, несмотря ни на что, он рождён летать. «Упавшему вниз больше некуда падать, есть только путь наверх»… Была у нас в своё время такая песня – «Путь наверх».

И эта тема меня зацепила. Но долгое время не получалось у нас про байкера. Ну никак! А потом я ей предложил сюжет о самолёте. Тем более что Владимир Семёнович Высоцкий всегда влиял на наше творчество. У него есть замечательная песня про истребитель, «Мир вашему дому» – слышали, наверное?

 

 

Естественно!

Такой вот симбиоз получился. «Рождённый летать», сама эта фраза, и «Мир вашему дому» Высоцкого… Плюс у Пушкиной своя история, её папа – лётчик, Герой Советского Союза. И мы сразу нашли общий язык, когда поняли, что эта будет песня о самолёте и о человеке одновременно. Самолёт стоит в ангаре, ржавеет, и ему очень хочется воссоединиться со своим бывшим пилотом, асом, который уже на небесах. И он, несмотря ни на что, на все шрамы свои, на последнем горючем взлетает… Мне эта тема очень понравилась. А Рита написала ещё и свои ощущения, как она летала с папой. Вот об этом песня. Так что это не совсем продолжение темы «1100», но в чём-то, отчасти, да.

 

Конечно, я не имею в виду сюжетное продолжение.

Да, там предметная была история, 1100 – это оптимальная высота для бомбометания… А здесь есть ещё и подтекст. Ведь речь не только про самолёт, не только про лётчика, это может быть и любой человек, в которого никто не верит, а он хочет взлететь… Я такие песни люблю. Когда вещи говорятся не прямым текстом, а эзоповым языком.

 

 

Интересно, вы упомянули Высоцкого, а он – актёр, который выступал в сотне разных образов… А вам как, часто ли надо перевоплощаться, чтобы стать героем ваших песен?

Да нет, сильно перевоплощаться мне не надо. Во-первых, мне всё это близко. Я люблю фильмы военных лет. Мой папа достаточно долго служил сразу после войны, причём на Западной Украине, вы понимаете, какая там специфика! А оба моих деда воевали: один погиб под Великим Новгородом, другой – под Москвой, кстати, в районе Клина, пропал без вести. Поэтому меня агитировать долго не надо. И все песни, которые у нас написаны на военную тематику, идут не из конъюнктурных соображений, а от души. И когда мы начали песню «Непокорённый», про блокадный Ленинград, мне не надо было никому ничего объяснять. Я сказал: «Рита, хочется, чтобы и памятники, и ангел с крестом, и львы, и все шли в атаку…» Она тут же написала текст, и почти без исправлений он остался. Редко бывает такое.

 

Да, о вашем сотрудничестве с Пушкиной ходят легенды. О том, что бывает и десять вариантов…

(Смеётся.) Бывает и двадцать! Вот песня «Ледяной дождь» писалась не один год. Она должна была выйти ещё в 2011 году. Музыкальный материал был готов, песня записана, мы никак не могли подходящую тему. Исключений, когда мы сразу понимали, что надо, не много: «Косово поле», «Непокорённый»…

 

Получается, «Тёмная башня» – то, что не легло совсем, раз её Молчанов спел.

Это не моё, да. Долго искали тему, и я в этом деле участвовал… Изначально мне хотелось, чтобы эта песня была о снайпере. Не о стрелке, герое романа Стивена Кинга «Тёмная башня». Честно говоря, я его не читал. Мне это, скажем так, не очень близко. Мне хотелось спеть о человеке, который не может понять, на чьей он стороне – добра или зла. Потому что снайпер стреляет, он убивает человека, но вроде бы за правое дело… Перед ним всё время стоит эта дилемма. Но, к сожалению, тема не нашла воплощения.

Ещё Мидас фигурировал, царь, который, к чему ни прикоснётся, то серебро, то золото получается. И ещё много мы тем перебрали, но ни одна из них не зацепила. И в конце концов я сказал: «Если хотите, ради Бога, пусть Слава споёт». Они с Ритой вместе работали над текстом. Я только в какие-то моменты говорил, что хорошо рифмуется, а что не очень, не более того. И мне в самом деле очень хотелось использовать потенциал Славы Молчанова как вокалиста. Тем более что он выпускал до этого свой сольный сингл, на котором сам всё спел. Считаю, что это был замечательный опыт, и абсолютно о нём не жалею.

 

 

Всё равно это очень сильный ход, когда в группе вашего имени одну песню поёт другой человек!

(Смеётся.) Дело в том, что мы все работаем на группу! И замечательно, если музыканты будут открываться какими-то новыми гранями. Почему нет? Это всё идёт на пользу коллективу. Я знал, что кому-то точно понравится его исполнение, его манера пения, и я не ошибся.

 

Это как в своё время в Black Sabbath пару вещей спел Билл Уорд…

Да, я это помню. Я, кстати, приводил в пример и Билла Уорда, и Кита Ричардса в Rolling Stones…

 

Вот если бы в группе Оззи Озборна спел бы Закк Уайлд, это была бы аналогия полная!

(Смеётся.) Ну, он потом пытался петь в своём сольном проекте. Думаю, если бы они дальше поработали, чем чёрт не шутит, глядишь, и Закк Уайлд бы на альбоме у Оззи спел. (Смеётся.) Но там специфика есть – Шэрон, которая «строит» всех. За мной никаких Шэрон нет, поэтому мы сами решаем свою судьбу. Принимаем решения гораздо проще, спокойно, независимо ни от кого.

 

 

Подхожу к самой центральной вещи… Вернее, их две, но «Косово поле» вещь уже, в общем, известная. А вот заглавная композиция, «Звёзды и кресты», стала новым шагом, большим и сильным, в настоящее время. Было ли событие, мысль, которая вас заставила сделать этот шаг?

Всё предельно ясно. В последнее время много рассуждают о примирении. Одни принимают социалистическое прошлое, другие говорит, что это были 70 лет кровавого кошмара… На все эти разговоры мне очень хотелось чем-то ответить, выразить свою личную позицию. А она в том, что я принимаю Россию и со звёздами, и с крестами, она мне близка и такая, и такая. Я ничего не отвергаю, хотя понимаю, что в определённые периоды были очень непросто, и что Россия находилась на грани…

И Рита откликнулась, она понимала, о чём речь идёт. «Край мятежных ветров и стремящихся ввысь колоколен» – это разные грани России. «Я лечу за тобой, то ли к пропасти, то ли к вершине…» – то, что я готов разделить с ней судьбу до конца. Вот об этом хотелось рассказать.

Я же всё-таки родился и большую часть жизни прожил в Советском Союзе, был октябрёнком, пионером… Вот в комсомол меня что-то не приняли. Как-то и я особо не стремился, и меня особо не звали, не агитировал никто. Хотя в армии служил в войсках стратегического назначения. Удивительно мне, как я мог туда пройти, не будучи комсомольцем?.. А вот как-то так получилось. Нет, я не был каким-то диссидентом, просто так произошло. А вот бабушка у меня была из раскулаченных, и мы с ней в своё время много дебатировали на эту тему. Я был на стороне красных, а бабушка ругалась, вспоминала, как всё происходило: коллективизация, раскулачивание, как им пришлось бежать из деревни вместе с дедом. Их еле-еле отпустили тогда на строительство Капотненского нефтеперерабатывающего завода.

Поэтому я с разных сторон эту информацию черпал. Хотя, да, я был в общем такой советский человек, ничего с этим не поделаешь, закваска была ещё та…

 

 

Есть такой интернет-проект «1917», где рассказывается, кто что писал в дневниках, какие были новости… И когда это читаешь, думаешь: а кем бы мы были тогда?.. Вы задавали себе этот вопрос?

Мне сложно себе представить, кем бы я тогда был. Даже не берусь об этом думать. Как бы судьба повернулась, на чьей бы я стороне оказался? Я пытался узнавать, кем были мои родственники, бабушки, прабабушки… Были и белые, и красные. Купцы, которые в Орехово-Зуево вместе с Саввой Морозовым занимались каким-то бизнесом, и, наоборот, рабочие, которые участвовали в стачках… Мне это всё хорошо известно по рассказам. Интересно, когда слышишь историю не от чужих, а от своих, близких родственников. Одна бабушка была как раз из купеческой семьи, а другая бабушка, которая раскулачена – совершенно обычная крестьянка.

 

Интересно, а 7 ноября вы как-то отмечали столетие революции?

7 ноября мы были на гастролях. В Самаре, по-моему. Самое интересное, что когда-то в детстве я часто думал: «Сколько же мне будет лет? Так, мне же будет 59, это же всё, я такой старик буду! Ленину было 54, когда он умер, а мне будет 59…» А тогда мне было лет 10-11. Потом становишься старше и спокойнее к этому относишься… И я думал: «Сто лет революции – это какой же должен быть праздник!» А вот оно случилось, и достаточно буднично… Был концерт, я поздравил наших поклонников, сказал о том, что одни считают это переворотом, другие – великой революцией, и неважно, как это можно назвать, главное, чтобы больше не повторялась эта вражда и деление нас на «белых» и «красных». Я к этому дню отношусь достаточно спокойно. Да, были события, в результате которых наша страна пошла совсем по другому пути. Но я принимаю её и такой, и такой. В песне «Звёзды и кресты» всё сказано.

 

 

В этой же песне есть строчка, за которую вас потом критиковали: «Язычницей и молчаливой святой»…

Это же антиподы! Если принимаешь и звёзды, и кресты, значит, есть и другие грани. И край мятежных ветров, и стремящихся ввысь колоколен. Есть и Голгофа, и много чего есть… Под язычеством имелся в виду и дохристианский период, и недавнее, когда было отрицание Бога, богоборчество… Это даже не язычество – безбожие было. Невозможно вычеркнуть часть истории нашей страны. Из песни слов не выбросишь…

 

Греки же не отвергают Древнюю Грецию!

Да, глупо изобретать что-то новое. Я смотрю, что сейчас происходит, и порой даже волосы встают дыбом! Знаете, разгорелась полемика о мальчике из Нового Уренгоя, который выступал в Бундестаге. Началась травля, родители извинялись – а я считаю, что не надо на человека давить…

 

Чем меня потрясла эта история – сколько оказалось агрессии в нашем обществе.

Да, это плохо. Ну, ошибся парень, что ж его надо смешивать с грязью. Наоборот! Надо сводить его на Пискарёвское кладбище, показать ему дневник Тани Савичевой, привезти в Волгоград, бывший Сталинград. И, надеюсь, он совсем по-другому ко всему будет относиться, не будет говорить «так называемый Сталинградский котёл»… Надо не травить, а показать другую сторону медали. Что это не безвинные жертвы, пришедшие в Россию и в Советский Союз, что не тюльпаны они пришли собирать, они пришли завоёвывать и убивать. Поэтому, извини, посеешь ветер – пожмёшь бурю.

 

 

Вы читали про Сталинградскую мадонну историю?

Да-да… Есть столько сторон… Есть окопная война, там один взгляд. Есть люди, которые работали в тылу. И у каждого – своя война. Тогда никто не разбирался, чей ты, кто ты – может, священник, а может, коммунист немецкий, который волей судеб оказался на фронте. Там уже не до выяснений было. Там конкретно – либо они нас, либо мы их.

Вот песня «Непокорённый» – почему она возникла? Это реакция на вопрос, который задавался на телеканале «Дождь». А не проще было бы сдать Ленинград? Был бы он свободным городом, не было бы столько жертв… Я считаю, это просто святотатство. Ну, понятно, Франция сдалась, а потом они тоже стали победителями. А если бы мы так и пятились до Урала, а потом сдались, что было бы дальше? Очень хотелось ответить на этот вызов. Да, были жертвы, был голод, погибло колоссальное количество людей, но если бы не они, я не знаю, чем бы всё это закончилось. Если бы каждый не упирался вот так, до конца, может быть, сейчас бы нас всех и не было на свете… Поэтому мне очень хотелось написать такую песню. Тем более повод был – годовщина освобождения Ленинграда от блокады.

 

Я хотел бы ещё спросить о новом альбоме. Про его звук – это компромисс или так и было задумано?

Нет, это не компромисс, абсолютно! Как ни странно, «Звёзды и кресты» – наш лучше всего записанный альбом. Просто люди слушали то, что выложено в YouTube, а там такой «сплющенный» вариант – я его слушать не мог! И ещё до выхода альбома его кто-то скачал в очень плохом качестве, он появился где-то в Австралии, и многие стали слушать тот вариант, просто жутко сплющенный, и судили об альбоме на основании этой версии.

А сделано было замечательно, сводил запись Плотников, с которым мы и до этого сотрудничали. (Канадский звукорежиссёр Mike Plotnikoff, сводивший записи Кипелова 2010-х, а также работавший как саундпродюсер и звукоинженер с артистами от Scorpions до In Flames, – прим. авт.). Там всё замечательно, всё звучит! Просто выложили это в качестве, не соответствующем тому, что на диске. Поэтому я был так удивлён! Люди могли прицепиться к музыке, к текстам, к оформлению – у меня у самого много вопросов… Но чтобы к звуку! (Смеётся.)

 

 

А критика вас не раздражает?

Я люблю конструктивную критику! Это значит, что люди не прошли мимо, что им альбом был небезразличен. Поэтому я им благодарен.

 

Вы сказали, что у вас много вопросов к музыке. А какие это вопросы?

Ну, может, шедевров, на которые мы рассчитывали, не получилось. Откровений не было. Мы понимаем, что это не то что наш потолок, но музыка, которую мы можем на данный момент сделать. Я смотрю, многие сейчас возвращаются к тому, чем занимались когда-то. Accept, UDO, многие другие команды стали возвращаться к прежнему звучанию, к прежнему стилю. Или взять Black Sabbath, их альбом «13» – понятно, записан он на более высоком уровне, а музыка – прямо вот та, что была в начале пути. Может, и у нас такая история – вернуться назад.

Не то чтобы специально – так получилось.

Да, и процесс записи, сведения занял много времени, и много было сломано копий на эту тему, но я считаю, что диск звучит гораздо лучше, чем предыдущий. Это абсолютно точно!

 

 

Словом, всё планировалось именно так.

Конечно. Понятно, хотелось большего. Количество песен должно было быть другим. И вообще мы должны были раньше их выпустить. Сингл «Непокорённый» был издан в преддверии альбома, и, я предполагал, что он тоже в него войдёт. Но так случилось, что их разделили два года. Мы много работали над текстами, потом никак не могли собраться с мыслями и заставить себя предметно сесть, довести альбом до ума.

Сейчас вообще такая тенденция… Я слушаю, чем занимаются другие команды, друзья, которые примерно в том же жанре работают, и откровений в последнее время нет. Не знаю, с чем это связано. Может, есть какая-то определенная усталость, какой-то тупик. Может, мы тоже не являемся исключением…

 

А живьём, на фестивалях не было ярких впечатлений от других групп?

Нет, что касается нашего жанра – не происходит этого. Ты слышишь мелодию, гармонию, и примерно знаешь, что будет дальше. Вот раньше – выходит очередной альбом Led Zeppelin, Black Sabbath, и каждый раз всё по-новому. Сейчас – нет. И даже у моего любимого Озборна на последнем альбоме, «Scream», уже нет потенциальных хитов. Последнее, что было у него замечательного – «Ozzmosis», что ни песня, то суперхит. Но с каждым годом всё меньше и меньше таких альбомов… С чем это связано? Ну, наверное, есть определённые рамки, и очень тяжело за эти рамки выйти. А в них уже столько групп, столько всего понаписано, понапридумано! Чем-то отличаться, быть оригинальным – очень сложно. Поэтому, может, мы не так часто альбомы выпускаем.

 

 

В своё время было много разговоров, что вы хотите записать альбом романсов, казачьих песен…

(Смеётся.) Да, я любил и люблю русскую народную песню, духовную музыку обожаю… И была идея записать альбом, но как-то со временем… Мои друзья-музыканты в это дело поиграли, им на каком-то этапе нравилось, а потом стало не то что раздражать, а просто много стрел стали метать в наш адрес. Мол, я увлёкся одним, а люди хотят другого, это же хэви-метал, а не народное творчество… Я, конечно, всё это мимо ушей пропускаю, но делать альбом, целиком состоящий из таких песен– я уже не уверен, что буду. Может, с другими музыкантами. А может, и вообще от этой мысли откажусь. Хотя на концертах мы до сих пор иногда какие-то фрагменты исполняем.

 

 

И это был бы реальный выход за рамки…

Да, так же как ария Надира из оперы Бизе «Ловцы жемчуга». Мне очень хотелось её исполнить с давних времён, как только я фильм увидел. Фильм называется «Филёр», в главной роли Янковский, и в конце фильма звучит саундтреком эта ария Надира. И так она меня зацепила! Я понимаю, что я не оперный певец, но мы нашли замечательное решение – сделали рок-балладу. Считаю, удачно получилось. Знаю, даже Дэвид Гилмор из Pink Floyd её пел! (Эту версию можно найти на DVD «David Gilmour In Concert» (2002), а сам концерт был в 2001 году в Лондоне, – прим. авт.) Но наш вариант мне больше нравится. Хочется иногда удивлять своих фанатов, которые не ждут от меня чего-то такого неординарного. В этом, наверное, и заключается творческое отношение к своему делу.

 

Какие ещё есть мечты, что хотите спеть?

Да сложно сказать! Вот намечается 15-летие группы в «Крокусе», и хотелось бы что-нибудь придумать, кавер-версию какую-то неожиданную. Есть мысли на эту тему. Главное, найти время. Сейчас у нас плотный график, но закончатся гастроли к концу года, будет небольшая передышка, месяца полтора, и за это время, думаю, надо будет что-нибудь воплотить.

 

А как у нас со временем сейчас, есть ещё?

Да, есть. Просто я параллельно смотрю фильм – «Хождение по мукам». По НТВ сейчас идёт экранизация романа Алексея Толстого. Интересно, что же они могли изобрести! Я уже две версии видел, и обе замечательные. Я не всегда отношусь к новым вариантам положительно, вот «Тихий Дон» мне очень не понравился. Тот, Сергея Герасимова, был настоящий. А это… вроде и режиссёр хороший, Сергей Урсуляк, а вот что-то не удалось у него! Актёр, играющий Мишку Япончика в сериале – ну совсем не Григорий Мелехов. Хотя песни там замечательные песни там поются, как раз те, что я люблю: «Не для меня», «По горам карпатским»… К сожалению, кинематограф ещё в долгу перед нами. Не тот «Тихий Дон», который я ждал. А может, не стоило и браться… Поэтому, когда задумываешься о народном творчестве, думаешь, может, даже лучше и ее трогать эту песню, потому что надо очень бережно подходить, чтобы не испортить её.

 

 

Вы в своё время гостили на проекте Маргариты Пушкиной «Династия посвящённых», получилась прекрасная песня, а потом она вам ещё что-то предлагала спеть, но не сложилось. Есть ли шанс в будущем?

Она мне предлагала в своё время «Андайский крест», и в «Окситании» что-то предлагала спеть. Но дело в том, что это настолько специфическая история… Я согласился в своё время спеть песню «Никто» потому, что она мне очень понравилась. Правда, аранжировку мы, когда на концертах её играли, упростили, сделали песню более доступной. А другая музыка… я в ней себя не вижу. Я Рите сразу сказал, что не могу петь то, что не чувствую и не ощущаю. Это не плохо и не хорошо, но петь о Монсегюре и о фиолетовых рыцарях, о тамплиерах и о детях Савонаролы – ну, это не моё. Я предпочитаю петь о том, что меня лично волнует. Меня интересует более предметное, приземлённое, конкретное.

 

Хотя фантазийные вещи у вас тоже бывают… На новом альбоме есть песня «Выше» — это ведь по Булгакову?

Отчасти да. Есть такая картина Шагала, помните – «Над городом»? И Маргарита… Давно хотелось что-то на эту тему спеть. «Ты пришла под пенье ветра из неведомой страны», «подарил нам ветер вольный вороных своих коней»… Там, правда, Воланд подарил коней, но мы от этого отошли. И даже получилось совместное творчество. Я включил фрагментик из песни «Майская» («Москва майская», музыка Дм. и Дан. Покрассов, слова В. Лебедева-Кумача, прим. ред.). В оригинале было «c добрым утром, милый город», а мы сделали «милый город, спи спокойно, сердце Родины моей». Поэтому песня навеяна и Булгаковым, и Шагалом, и что-то личное в ней есть.
Хотя изначально сюжет был другой. Я, когда делаю зарядочку, я очень часто слушаю радио «Вера». И там рассказывали притчу о лягушках. Так вот, собралось их большое количество, и некоторые решили вылезти из болота, взобраться по крутому склону. Но снизу им кричали: не туда, не лезьте, разобьётесь! Поэтому все попадали вниз, только одна осталась и достигла вершины… А когда её спросили, как ей это удалось, оказалось, что она просто глухая. Она не слышала советов снизу, поэтому ползла вверх несмотря ни на что. Такая была идея, но потом она трансформировалась.

 

А у вас нет такого ощущения, нет, не лягушки, конечно, но человека, которому одни говорят – хорошо, другие – плохо, а он всё идёт… И что всё делается на упрямстве немножко?

Я согласен. Всё, что касается группы «Ария» и группы «Кипелов», пронизано этим ощущением. Что тогда, в 1985-86-м, нас хоронили постоянно, называли «музыкой до первого милиционера», пытались закрыть… И комиссии были, и просмотры были, и поэты с нами не хотели сотрудничать, говоря, что это всё в стол, в урну, ничего не будет ни издано, ни записано… Все говорили в наш адрес, что всё ерунда, это скоро кончится, не может быть хэви-метал в России! Многие приходили на нас, как на экзотику такую, просто посмотреть и посмеяться. А потом оказывалось, что это совсем не смешно, а вполне достойно.

Это всегда так было. Мы шли наперекор судьбе, против моды. Появлялись «Ласковые маи», Ромы Жуковы, все эти дискотеки, потом рэп возник… И что бы ни происходило, мы были верны раз выбранному стилю до конца. Поэтому эта притча касается нас. Несмотря ни на что, столько лет мы занимались тем, что нам нравится. И не сломались, не согнулись.

 

А узнали ли вы за это время что-то важное, глобальное о музыке, о том, ради чего ей стоит заниматься?

Да. Я теперь понимаю, что для того, чтобы заниматься творчеством, нужно быть ответственным за то, что делаешь, и уважительно относиться к тем, для кого поёшь. Ты выходишь на сцену, пытаешься рассказать то, что тебя волнует, свою историю, и тебе должны верить. И если хочешь долго в этом жанре существовать, надо быть максимально искренним, относиться к делу по-настоящему, что называется, от всего сердца. Если делаешь это ради каких-то других соображений – коммерческих, конъюнктурных, всё равно или поздно заканчивается. Потому что есть и подъёмы, и падения, были моменты у меня, когда приходилось работать сторожем… Но, невзирая ни на что, нужно верить в своё дело по-настоящему! Иначе нет смысла им заниматься. Вот это самое главное, что я понял. Если чего-то хочешь достичь, в это надо верить, и верить до конца.

 

 

А ведь есть ещё такое явление, как true metal, как Manowar, когда люди делают металл таким маленьким культом, маленькой верой – как вы к этому относитесь?

Ну, у Manowar там своя история… Не хочу судить, может, они это делают от всей души, но я в это не верю, честно говоря. Ну не верю я группе Manowar! Вот почему я очень не хотел петь их кавер-версию, где есть слова «больше пива, больше хэви, счастлив я». («Пробил час», кавер-версия песни Manowar «Return of the Warlord» (1996) с русским переводом Маргариты Пушкиной, записанный «Арией» на EP «Tribute to Harley-Davidson» (1999), – прим. авт.) Ну, это совсем не про меня! Меня до сих пор иногда просят, но я не хочу эту песню петь. Я в неё не верю. Я никогда не говорил ни о каком братстве, о союзе… Может, я и ошибаюсь, но мне кажется, что это коммерческий, конъюнктурный ход. А о себе могу сказать, что я занимаюсь рок-музыкой не ради конъюнктуры, не ради денег или славы. Мне просто очень хотелось это делать. И не всегда это был путь прямой и простой, случались отклонения, я и в армии пел, и в ансамбле «Лейся, песня» набирался опыта, но это было моё становление, мой долгий путь… Поэтому для меня рок-музыка – это не просто слова, не просто какая-то аббревиатура. Это, наверное, смысл жизни моей. То, где я себя вижу, где я себя нахожу. Это моё… Ну, мне так кажется. Может, я и ошибаюсь. (Улыбается.)

 

С этим не поспоришь! Спасибо большое за разговор!

И в конце я бы хотел добавить… Все спрашивают про ребят, про то, почему Слава спел… Один я ничего не смог бы сделать. Абсолютно! Каждый из нас выполняет определённую роль. Кто-то больше участвует в творческом процессе, кто-то меньше, но, по крайней мере, мы – группа, у нас отличные отношения, и этого мне всегда очень хотелось. К сожалению, на каком-то этапе в «Арии» это исчезло. Мы были друзьями, а потом вдруг что-то произошло, наверное, мы в своё время не прошли медные трубы. А вот Слава Молчанов до группы «Кипелов» работал в разных проектах и нигде, по-моему, не задерживался больше года. А у нас он работает уже 11 лет почти. И я этому обстоятельству очень рад. Значит, он себя здесь нашёл, и каждый из музыкантов нашёл себя в группе – как автор, как исполнитель, как равноправный член коллектива со своими идеями, со своими взглядами, со своим творчеством. Вот что очень важно. И я надеюсь, что это будет продолжаться и дальше.

 

Владимир ИМПАЛЕР

Благодарим Марину Шаганову (лейбл «Navigator Records») за организацию интервью.
Фото — Наталья Патрашова, Катерина Межекова, и предоставленные лейблом.

Опубликовано в ИнРоке №82/2017.